Народный артист

На эстраде артист поет о городе на Черном море, любимом им с детства, и о славе, этим городом заслуженной. И если вы даже никогда не бывали в Одессе, песня все равно захватывает вас.  И о нем бы ни пел артист, его пение волнует. Удивительным дач ром обладает Леонид Утесов, любимый артист миллионов людей.
Утесов был еще совсем молодым человеком, когда вступил на профессиональную сцену, где быстро достиг успеха. Юношеская неуемность переносила его из театра в театр, из одного жанра а другой, Он был «певцом настроений», то есть исполнителем сла­щавых любовных песенок; был куплетистом, охотно обращающимся к злобам дня. Он выступал в театрах миниатюр и в оперетте, играл в драматических спектаклях и участвовал в чемпионате французской борьбы, правда любительском. В 1933 гаду па Все­союзном конкурсе чтецов Л. О. Утесов получил премию наряду с С. М. Балашовым, Д. И. Журавлевым, И. В. Ильинским, В, И. Ка­чаловым, Э. И. Каминной, Д. Н. Орловым, И. Л, Сельвинским, А. И. Шварцем, В. Я, Хенкиным и В. Н. Яхонтовым, Однажды он устроил свой творческий вечер и назвал его, может быть, несколько претенциозно, но в общем верно: «От трагедии до трапеции». На этом вечере он вместе с выдающимся актером К. Н, Яковлевым играл сцену из инсценировки романа Ф, М. Достоевского «Преступление и наказание» (К, Н. Яковлев играл Порфирня, а Л. О. Уте­сов— Раскольникова). И в этот же вечер он участвовал в опереточном дуэте, играл на скрипке, пел куплеты, а в конце действительно показал ряд упражнений на трапеции. Конечно, в проведе­нии такого вечера многое шло от мальчишеской бравады, но рецен­зенты утверждали, что во всех номерах, и в частности в рола Рас­кольникова, Утесов был хорош. Значит, речь шла о действительно разносторонне одаренном артисте.
Говорить об успехе Утесова значит говорить о его популярности. А как же иначе это определишь, если Утесова знают десятки мил­лионов людей: одни слушали его на концерте, другие— в кино, третьи— при посредстве патефонной пластинки, четвертые — по ра­дио. Эта известность пришла к Утесову тогда, когда он начал вы­ступать с джазом. Был Утесов хорошим актером театра, стал вы­дающимся артистом эстрады.
Благодаря чему это произошло? Здесь, конечно, было несколько причин. Имела свое значение и мода. Когда Утесов организовал оркестр и стал с ним выступать, джаз только начал свой путь и к нему был повышенный интерес. Но успех, вызванный модой, быстро проходит (сколько таких фаворитов на один-два сезона знала эстрада, сейчас даже имена их почти забыты). Утесов вы­ступает с оркестром тридцать лет — срок не малый, а успех его не уменьшается. Значит, здесь были и более серьезные, чем мода, причины, на них стоит остановиться.
Чтобы понять и оценить роль Утесова на эстраде, необходимо вспомнить, что происходило в этой области в конце 20-х годов, то есть в период рождения утесовского оркестра. Классическая му­зыка, и в частности классические романсы, на эстраде почти не исполнялись. Такова была дань традиции, уходящей еще в доре­волюционное время. Народная песня, особенно на центральных эстрадных площадках, также звучала редко. Еще до революции было создано несколько очень хороших революционных песен, после революции их число увеличилось. Всю страну обошли: «Как родная меня мать провожала» (музыка Д. Васильева-Буглая, слова Д. Бедного), «Мы —красная кавалерия» (музыка Д. Покрасса, слова А. Д. Актиля), «Комсомольский флотский марш» (музыка К. Корчмарева, слова А. Безыменского) и другие. Однако с под­мостков профессиональной эстрады они звучали редко, может быть и потому, что уж очень широко, были известны.
Но что же тогда пели на эстраде?
Увы, в этой области дело обстояло далеко не удовлетворитель­но. Нельзя не учесть того, что в начале нэпа значительная часть артистов эстрады была вынуждена выступать в ресторанах и кабаре, куда чаще всего ходила буржуазная публика. И если артист хотел иметь успех, он вынужден был приспосабливаться ко вкусам этой публики. Но это было бы еще полбеды, так как ресторанная эстрада недолго существовала в нашей стране. Хуже было другое: эстетические вкусы значительной части эстрадных актеров были плохими, Ведь Даже теперь, и весьма нередко, мы встречаемся с проявлениями дурного вкуса на эстраде. После того как вы про­чтете книгу Утесова, вы сами увидите, что собой представляла до­революционная эстрада, какую пошлость она зачастую несла в Зрительный-зал. Настроение упадочничества, которое охватило рус­скую буржуазию й русскую буржуазную интеллигенцию в период, предшествующий революции, нашло отражение и в тогдашнем эстрадном репертуаре. Рецидивы этого упадочничества, мещанского безверия, ничтожности идеалов, удивительная узость мировоззре­ния — все это проявлялось на эстраде 20-х годов, и, пожалуй, больше всего в песне, тем более что, как, уже говорилось, на какое-то время эстрада в своей значительной части была вынуждена вернуться на ресторанные подмостки.
Так, в одной из популярных в 20-е годы эстрадных песен рассказывалось о девушке, которая «казалась елочной игрушкой в оригинальной шубке из песцов». В девушку влюблен, молодой чело­век. Все идет хорошо, но появляется богатый старик, и девушка выходит за него замуж, а молодой человек с горя стреляется. И вся эта банальная история подавалась, со слезой, до предела сентиментально. Здесь приведен одни пример пошлой песни, а сколько их было! Они прямо-таки заполонили эстраду.
В этот период на эстраде среди большинства певцов не трудно было различить два направления: одно шло от А. Н. Вертинского, его песенок и его исполнительской манеры. Только не надо путать — это был не тот Вертинский, которого мы слушали после войны, когда он вернулся из-за границы, у которого почти каждая песня наполнялась ядом сарказма. Нет, подражали дореволюционному Вертинскому, сентиментальному поэту и певцу, явно кокетничав­шему своей утонченностью; отсюда шли все нарочито красивые слова и чувства, которые постоянно присутствовали в его песнях, Сам Вертинский оказался в эмиграции, но оставались, так сказать, его дубликаты: Д. Оленин, К. Малахов, А. Волертииский (был и та­кой) и другие, продолжала еще жить и его манера пения. Певцы, лишенные таланта и обаяния своего кумира, стонали под музыку, рассказывали о своих ничтожных делах и страданиях. И все это была откровенная пошлость.
Другое направление представляли певцы и певицы так называе­мого цыганского жанра. В их песнях звучала убежденность, что все проходит, хоть день, да мой, пусть льется вино, и зачем нам думать о завтрашнем дне. Надо ли говорить, что все эти установки были близки тем, кто действительно не видел дли себя ни­каких перспектив в будущем.
И, наконец, именно в это время на эстраде зазвучали раз­личные фокстроты, шимми и чарльстоны, обычно приходившие из-за границы и часто очень невысокого художественного вкуса. Нельзя не сказать, что названные здесь певцы имели и своих композиторов - Прозоровского, Б. Фомина и других, своих поэтов — О. Осеннна, К. Подревского и других. Было полу частное издательство АМА (Ассоциация московских авторов), широко выпускавшее всякую музыкальную дрянь. Так, что пошлость и с эстрады и с нотных листов распространялась в больших порциях.
Велась ли со всем этим борьба? Да, велась. Рецензенты не жалели сил для того, чтобы раскритиковать и самые произведе­ния — так называемые лесенки настроения и цыганщину — и манеру исполнения тех, кто их распевал. Обычно этих певцов не пу­скали на центральные эстрадные площадки. Лучшие, наиболее та­лантливые представители самой эстрады зло высмеивали в своих номерах пошлые произведения. Так В. Я. Хенкии исполнял паро­дии на известные романсы «Вам девятнадцать лет» и «Черные гла­за». Но всего этого оказывалось недостаточно. Необходимо было противопоставить цыганщине и интимным песенкам какой-нибудь другой репертуар. Делались такие попытки? Да, делались, но, к со­жалению, не всегда удачные.
Активнее всех против музыкальной пошлости' боролась в то время организация, именовавшаяся РАПМ, что означало: Россий­ская ассоциация пролетарских музыкантов. Она повела решитель­ную борьбу с буржуазными проявлениями и в практике и в теории музыки, помогла встать на ноги многим молодым композиторам. Но, к сожалению, в организации царил дух вульгарного социологи­зирования. К этому можно еще прибавить, что рапмовцы только членов своей организации считали людьми, познавшими истину в области музыки, что они очень легка навешивали ярлыки буржуаз­ных художников всем, кто хоть в чем-нибудь с ними не соглашал­ся, и тут же начинали их травить. Стоило театральному критику В. И. Блюму сказать два слова в пользу джаза, как он прочел в журнале рапмовцев: «Эта установка классового врага в музыке». В другом номере этого журнала советских компози­торов М. И. Блантера и Д. Я. Покрасса без всяких обиняков на­звали «вредителями». Все это, конечно, не способствовало подлинной консолидации музыкантов, мешало их воспитанию, дезориентировало их, тем более потому, что композиторы в 30-е годы хорошо уже осознавали задачи, стоявшие перед советской музыкой, а рапмовцы с упорством продолжали бить многих из них критической дубинкой и кричать о буржуазной сущности этих музыкантов. И это мешало развитию советской музыки. Далее, такая замечательная песня, как «Партизанская» («По долинам и по взгорьям»), объявля­лась буржуазным произведением. О ней писали: «Если взять текст этой песни, то ее дешевый мещанский стиль выступает из каждой строфы. Тут и «лихие эскадроны приамурских партизан», тут и «манящие огни», и «сказки» К И будет понятно,, почему в 1932 году ЦК В КП (б) принял решение о ликвидации РАПМа, одновременно ликвидировав аналогичную организацию у писателей. Был создан единый творческий Союз советских композиторов.
И все же еще раз следует сказать, что при всех серьезнейших ошибках и недостатках рапмовцы сыграли положительную роль, смело выступив против действительно буржуазной музыки, в том числе и на эстраде. Композиторы-рапмовцы стремились и сами создавать песни, иногда успешно; кое-что — например, «Нас побить, побить хотели» (на слова Д. Бедного), «Конная Буденного» (на слова Н. Ы. Асеева) композитора А. А. Давиденко — живет до сих пор. Но песни композиторов-рапмовцев были достаточно трудны по мелодии, всегда чуть-чуть, если так можно выразиться, официаль­ны, им не хватало задушевности, тон ласковой нежности, которая так ценится в песнях. Лирику рапмовцы, особенно когда к ней примешивалась грусть, вообще не очень-то жаловали, считали все это проявлением упадочничества в искусстве. Они даже П. И, Чайковского считали упадочным композитором и в связи с этим решительно на него нападали, впрочем, скорее разбивая себе лбы, чем нанося урон великому музыканту.
Отсутствие в песнях рапмовцев лирики мешало распростране­нию их песен в массах. А так как у Осенина или у Прозоровского все было построено на лирике, обычно дешевой, базарной, стоящей рядом с целующимися ангелочками на открытках, но все-таки ли­рике, и. так как их песни постоянно звучали с эстрады, то эти про­изведения, несмотря на все нападки, продолжали жить, проникали в студенческую и рабочую среду.
Нужны были новые, действительно интересные по мыслям и значительные по музыке лирические песни, проникнутые се­годняшним настроением, песни советских людей, советской моло­дежи. Только такие песни могли получить широкое распространение и вытеснить мещанскую макулатуру. Вот в утверждении и распространении таких песен Утесов сыграл выдающуюся роль. Конечно, было бы наивным утверждать, что один Утесов сумел повернуть песню на новый путь. Это мог сделать только большой отряд композиторов, поэтов и актеров. После создания единого творческого союза необычайно выросла активность советских ком­позиторов, и в частности композиторов-песенников, Начиная с этого периода они создают ряд песен, которые хочется назвать классиче­скими. Особенно много в этой области сделал И. О. Дунаевский в содружестве с поэтом В. И. Лебедевым-Кумачом. Многие песни советских композиторов очень скоро стали популярными благодаря радио, кинофильмам и эстраде; их исполняли различные хоры, ан­самбли, солисты. Но в пропаганде советской песенной лирики, в ее проникновенном исполнения Утесов, пожалуй, занимает первое место.
Лирическое начало присутствует у каждого человека. Но только великим поэтам удается сказать о своих личных чувствах так, чтобы волновать миллионы людей. Чудесные пушкинские строки:
Я помню чудное мгновенье:
Передо мной явилась ты,
Как мимолетное виденье,
Как гений чистой красоты —
или строки Александра Блока:
О доблестях, о подвигах, о славе
Я забывал па, горестной земле,
Когда твое лицо в простой оправе
Передо мной сияло на столе.
идущие, кажется, прямо из сердца, касаются не только тех, кому они посвящены, они относятся ко всем истинно любимым.
Но ведь лирика может касаться не только человеческих отно­шений — любви, счастливой или несчастливой. Люди любят с ог­ромной страстью и свой труд, и свой город, и свой народ, и свою родину, В этой любви тоже есть лирическое начало. И здесь ли­рика может особенно хорошо выразить душевное волнение чело­века. А когда хорошие лирические стихи соединяются с хорошей музыкой, тогда и рождается песня, волнующая миллионы человече­ских сердец. Назову в качестве примера одну из лучших лириче­ских песен — «Широка страна моя родная», созданную И. Дунаев­ским и В. Лебедевым-Кумачом.
Но ведь песню надо еще уметь спеть так, чтобы она взволно­вала человека, чтобы он почувствовал то самое главное, что в песне заключено, благодаря чему она так близка людям. И для того чтобы стать настоящим лирическим певцом, нужен большой талант, поэтому таких певцов мало. Вот у Утесова есть этот талант. О чем бы он ни пел: о милой девушке, которая выглянет в окошко и уже этим принесет счастье тому, кто ожидает ее взгляда, или об огромном— о родине, о вере в победу на войне —все окраши­вается у него в лирические тона. Все идет от сердца артиста и находит путь к сердцам зрителей.
А рядом с лирикой почти всегда соседствует юмор, иногда также лирически окрашенный: то забавная сценка, то остроумный анекдот, то веселая песенка, а то и эксцентрический танец или клоунада. В юморе Утесова есть и добродушная ирония и злая са­тира. Такое сочетание нежной, лирической грусти с лирическим, если так можно сказать, пафосом утверждения и с юмором свой­ственно Утесову как актеру.  Это делает его выступления разнооб­разными и интересными.
Но откуда все это у Утесова? Из чего проистекает его актерское своеобразие? Ведь оно тоже формируется под влиянием жизненных впечатлений и наблюдений. Вспомним биографию артиста Он окон­чил четыре класса Одесского коммерческого училища Файга. В училище он, правда, пел в хоре, играл в оркестре на скрипке и участвовал в любительских спектаклях, но все же трудно найти связь того, что вынес Утесов от Файга, с, тем главным, что он делает на эстраде. Училище в какой-то мере могло помочь ему в фор­мировании характера, но не определить призвание. Потом он совсем недолго работал в цирке Бороданова и довольно долго в различных театрах, главным образом в театрах миниатюр Театры дали ему очень много: развили его актерскую технику, повысили его общую и профессиональную культуру, научили его творчески мыслить. Он сыграл, и хорошо сыграл, ряд интересных и сложных ролей — в книге о них будет рассказано немало. Но следует заметить, что едва ли они определили самое существо его творчества. Скорее луч­шие из его ролей будут определяться тем же, чем будет опреде­ляться его эстрадная практика, хотя, безусловно, театр в какой-то мере обогатил эстрадную практику артиста.
Актерское своеобразие Утесова определяется, конечно же, лю­бовью к музыке, любовью, которую он чувствовал с самого раннего детства; вспомним часы, проведенные им под окнами скрипача, духо­вой оркестр на бульваре, наконец, занятия в Одесском музыкаль­ном училище. Но ведь и музыка бывает разная. Какая именно музыка и почему особенно приходилась ему по душе? Здесь сле­дует остановиться на одном важном обстоятельстве, о котором в книге говорится не очень-то подробно, но которое, по моему мнению, имело для творческого формирования Утесова некоторое значение. Я имею в виду его дружбу с рыбаками. Он ходил к ним, этим отважным людям, почти каждый день, сидел на берегу у костра, выезжал вместе с ними на рыбалку, он пел им песни, слушал их рассказы о море, об опасностях, в нем таящихся, о труде, тяжелом и героическом, он слышал рыбацкие предания, рыбацкие шутки, ры­бацкие песни. Он, тогда еще подросток, проникался уважением и любовью к этим людям, для которых их труд и море были самым большим счастьем, людям, ненавидящим богатеев—перекупщиков рыбы, очень смелым, немножко суеверным, слегка сентиментальным, острым на язык.
Конечно, в ходе дальнейшего своего развития он многое переосмыслил, расширил свой кругозор, возросла его культура. Но глав­ное, что нравилось рыбакам в его песнях: большую любовь к труду, уважение к трудовому человеку, уважение к героическому началу, любовь к родине, ж морю, к Одессе, немножко сентиментальности, чувство хорошей - соленой шутки, которая шокирует иного рафини­рованного интеллигента, — он сохранил навсегда. Вот эта народная традиция, и не абстрактная, а южная, рыбацкая, и есть самое дорогое в творчестве Утесова,- Развивая и обогащая ее, он добился успеха и признания.
Ну и, конечно, одесские улицы, на которых мальчик провел немало часов своего детства. И пышная Дерибасовская, наполненная праздничной толпой, и порт с кораблями под флагами многих стран мира, и окраины города, населенные беднотой. Южный, темпераментный, веселый город. Разве эти противоречия города не ощущаются в выступлениях Утесова, в его стремлении ж яркости, красочности программы и в том, что на фоне этого, как своеоб­разный, но заимствованный у самой жизни, диссонанс, вдруг, в песне слышится такая тоска, такая боль, вызванная нищетой и от­чаянием, что невольно становится страшно за человека, же могу­щего найти для себя кусочка счастья или даже просто куска хлеба. Это вторая, тоже важная традиция, заимствованная Утесовым у его родного города и постоянно им развиваемая.
Вот те качества, с которыми Утесов пришел на эстраду как певец и благодаря которым он стал близок народу.
Значение Утесова в пропаганде советской песни неоспо­римо. Позволю себе назвать только некоторые из песен, получивших известность, как говорится, с легкой, руки Утесова. Это, во-первых, «Сердце» и «Легко на сердце от песни веселой», известные по ки­нофильму «Веселые ребята». Обе эти песни композитор И. О. Ду­наевский и поэт В. И. Лебедев-Кумач написали специально для Утесова, и во время работы они пользовались его советами. Далее следует назвать «Казачью кавалерийскую» (музыка В. Соловьева-Седого, слона А, Чуркина), «Гренаду» (музыка К. Листова, слова М, Светлова),. «Раскинулось море широко», «Тайна» (музыка Д. Си­дорова, слова А. Д. Актиля), «Землянка» (музыка К. Листова, слова А. Суркова), «Спор о генералах» (музыка Д. Васильеаа-Буглая, слова В, Лебедева-Кумача), «Дорога на Берлин» (музыка М. Фрад­кина, слова. Е„ Долматовского), «Нет, не забудет солдат» (музыка М, Табачникова, слова Я Зискинда), «Дорогие мои москвичи», (музыка И,. Дунаевского, слова В. Масса и М, Червинского), «У Чер­ного моря» (музыка М. Табачникова, слова С, Кирсанова) и другие.
Конечно, это далеко не полный список того, что спел Утесов, и вероятно, некоторые, прочтя его скажут: в репертуаре Утесова были лучшие: песни. Но перечтите еще раз внимательно этот список— и вы убедитесь, что многие из здесь названных песен вам известны, пусть не полностью, но вы припомните их мотив и хотя бы один-два куплета. Как ротный, простой запевала, Утесов дал жизнь песням, которые часто1 потом подхватывались всей страной. Еще одно обстоятельство: большинство исполняемых им песен от­ражало те или иные события в жизни нашей страны. И, наконец, почти все названные песни лирические, а Утесов еще более усили­вал их лирическую сущность.
Но в чем причина успеха Утесова, почему в его исполнении песни приобретают особую лирическую задушевность? Голос Уте­сова мягкого тембра, но он очень невелик. Предъявлять Утесову требования оперы или концертной академической эстрады не при­ходится. Утесов—специфический эстрадный исполнитель. Когда он поет, то, естественно, главное внимание обращает не на преодо­ление вокальных трудностей. Вокальная сторона вообще не зани­мает у него первого места. Утесова больше всего интересует другое: содержание, смысл песни. Вот смысл он н стремится прежде всего домести до слушателя. Сколько мы знаем арий, особенно у италь­янских композиторов, в которых все существо заключено в музыке. Прочтите текст этих арий—и вы только плечами пожмете: он часто очень невысокого качества. В песнях, исполняемых Утесовым, текст, стихи обязательно несут какие-то интересные, а иногда и важные мысли, и их-то артист и стремится в первую очередь донести до слушателей. Утесов поет всегда в образе, отсюда и возникает задушевность его исполнения. Вот он рассказывает о городе своего дет­ства и о море, в котором он плыл и тонул. Это не абстрактный рассказ кого-то о каком-то море и городе. Нет, это он, уже пожи­лой человек, вспоминает свою юность, рассказывает о своих пере­живаниях, о своем родном городе. А вот пример более сложный: песня «Коса». По дороге вдоль деревни едет кавалерийский отряд. Вышла девушка с чудесной косой и ласково улыбнулась. И каждый принял ее улыбку на свой счет: и солдат, и офицер, и старшина. Ну а сам Утесов? Он, оставаясь, конечно, в своем обычном костюме и без грима, превращается в такого старого кавалериста, наблю­давшего за происходящим и рассказывающего об этом любовно и чуть-чуть иронически. Говорят, что хороший актер должен уметь увидеть то, о чем он рассказывает. И Утесов в полной мере обла­дает этим даром. Превращаясь, например, в кавалериста, он видит все так ясно, что и мы начинаем видеть вместе с ним и пыльную летнюю деревенскую дорогу, и девушку, стоящую на ее обочине, и лошадей с запотевшими спинами, и всадников, как-то невольно подтягивающихся, когда им улыбнулась красавица. Артист поет об этом так ярко, убедительно, он так ясно все видит, как будто бы он и сам ехал в эскадроне, и мы невольно оказываемся увлеченными его рассказом, и не только слушаем о происходящем, но и видим события.
Теперь к вопросу о музыке. Музыка в его исполнении играет очень большую роль, без нее не достигалось бы и половины впечат­лений. Вероятно, у каждого бывали минуты грустных или, наоборот, веселых раздумий, воспоминаний или мечтаний о будущем. Вот в эти-то минуты человек охотно поет или, хотя бы, как говорят, мурлычет себе под нос. Музыка, мотив помогают человеку, придают его мыслям большую эмоциональность, лиричность, если хотите, иногда даже значительность, О любви обычно легче петь, чем гово­рить. Очень хорошо это понимал великий русский писатель

Итак, Леонид Осипович Утесов — известный эстрадный' испол­нитель, лирический певец, много сделавший для пропаганды совет­ской песни. В этом его заслуга и перед советской эстрадой и перед советской музыкой, за это он пользуется неизменной любовью советских зрителей. Но Утесов поет под джаз, что заслуживает особого внимания. Джаз не только аккомпанирует певцу, он играет большую самостоятельную роль; кроме того, сам Утесов выступает еще в качестве дирижера.
О джазе стоит поговорить особо.
Было бы нелепым утверждать, что джаз родился в нашей стране. Когда Утесов пишет в книге, что одесские музыканты, игравшие на свадьбах, предвосхитили музыкантов-негров из Нью-Орлеана, создавших одно из направлений джазовой музыки, это всего лишь доказательство одесского патриотизма, не больше. Ко­нечно, джаз пришел к нам из Америки через Западную Европу, где он начал распространяться примерно с 1918 года. Но все дело в том, что у нас джаз приобрел совсем новые качества, и мы с полным основанием можем говорить о советском направлении в джазовой музыке. Чтобы быть правильно понятым, замечу, что так в разных областях истории случалось неоднократно: те или иные открытия или изобретения у нас обогащались и мы вносили свой большой вклад в развитие той или иной области культуры или техники.
Кинематограф изобрели французы братья Л. и О. Люмьер, но кто сейчас может отрицать наличие своеобразнейшего и передового советского кинематографа, значительно обогащающего мировую кинематографическую практику?
То же самое касается и джаза. Позволю здесь дать самую ко­роткую справку, касающуюся знакомства с джазом в нашей стране.
Впервые о джазе у нас стали говорить и писать с 1921— 1922 годов и, надо сказать, весьма критически. Буржуазное суще­ство джазовой музыки, исполняемой в ресторанах, было уловлено. Так, журналист писал: «Джаз-банд остался оркестром вычурных зазывов, неожиданных взлетов и резких взвизгов»
Одновременно делаются первые попытки создать у пас джазы, пока совершенно некритически и немножко провинциально исполь­зуя опыт американского джаза, который, впрочем, мало еще кому довелось слышать. В 1923 году первый джаз пытался организо­вать Валентин Парках, поэт-декадент и музыкант; этот джаз вы­ступил I мая 1923 года в карнавальном шествии на Сельскохозяй­ственной выставке, но тут же распался.
Начиная с 1924—1925 годов слово «джаз-банд» все чаще появ­ляется на страницах журналов, но пока представление об этом оркестре остается довольно смутным. Известно, что джаз исполняет современную музыку, что он очень шумен и эксцентричен. И вот джазами начинают называть шумовые оркестры, в которых играли на консервных банках, трещотках, гребешках с папиросной бума* гой и других подобных «инструментах». В 1925 году некий музы* кант, игравший сразу на нескольких инструментах, недолго думая назвал свой номер джаз-бандом. Еще нелепее, когда кавказский национальный оркестр, вероятно только в рекламных целях, также называют джаз-бандом, Иногда в оркестрах большую роль отво­дили барабану, позже в оркестрах стали появляться банджо и саксофоны. Если в оркестре был исполнитель на банджо, а тем более на саксофоне, то это уже считалось настоящим джаз-бандом.
20 февраля 1926 года небольшой негритянский джаз-оркестр, руководимый Фрэнком Уитерсом, начал выступать в Москве в кино­театре «Малая Дмитровка» (теперь театр имени Ленинского ком­сомола), Этот же оркестр дал один концерт в Большом зале кон­серватории. По поводу этого концерта известный музыковед про­фессор С. М. Чемоданов писал: «Температура исполнения знойно - южная, в особенности у пианиста и ударника, кстати сказать, боль­ших мастеров своего дела»1.
19 марта 1926 года в Москве начала свои выступления негри­тянская труппа, ее у нас называли негритянской опереттой, но, вернее, как об этом говорил импресарио П. П, Сирота, это было негритянское ревю. В первом отделении негры ставили обозрение «Шоколадные ребята», а во втором Шел дивертисмент, в котором принимал участие и джаз, состоявший из четырнадцати музы­кантов под руководством Сэм уз ля (Сэма) Вудинга. Оценивая эту труппу, выдающийся советский художник П, И. Кончаловский го­ворил: «Жаль, что это крупное негритянское искусство представлено в несколько банальной форме негритянского ревю, что это искус­ство имеет налет американизма. Но стихийная бодрость, изумитель­ная пластика и ритм остаются и заражают».
Надо сказать, что и джаз, руководимый Фрэнком Уитерсом, и джаз, руководимый Сэмом Вудиигом, особенного успеха ни в Мо­скве, ни в Ленинграде — там они тоже выступали — не имели. Однако с джазом все же мы познакомились, и теперь попытки создать джаз  делаются все чаще и чаще. Так, объявление извещает, что летом 1927 года в Москве, в ресторане «Крыша» (Гнездников­ский переулок), играет джаз-банд, теперь все чаще джазы начи­нают заменять прежние концертные оркестры в ресторанах и в фойе кинотеатров.
В Ленинграде джазовую музыку демонстрирует со случайно собранными музыкантами Я. В. Теплицкий, в Москве джаз создает композитор и пианист А, И, Цфасман. Но оба они ориентируются главным образом на американскую джазовую музыку.
Таковы джазовые впечатления, бывшие у нас до 1928 года, то есть до того года, когда Утесов начал собирать и готовить свой джаз-оркестр. Представления о театрализованном джазе у нас не было вовсе, о его возможностях мы даже и не подозревали, да и были ли в ту пору театрализованные джазы в Европе и Америке? Значит, создавая свой оркестр, Утесов выступал, как, новатор.
Теа-джаз, под руководством Леонида Утесова, с первых дней, своего существования имел, очень большой успех, и с каждым го­дом этот успех все увеличивался. Конечно, значительная, часть успеха по праву принадлежала его солисту и руководителю, но не только ему одному.
Бесспорно, первые успехи оркестра, связаны с тем, что был придуман ряд забавных приемов. В середине выступления Утесов объявлял, что он приготовил для зрителей любопытный сюрприз, но получат его только те, кто досидит до конца выступления. И вот наступал конец. В сопровождении оркестра Утесов пел прощальную песенку «Пока, пока, уж ночь недалека». Занавес закрывался - и вновь открывался, а со сцены звучала все та же песенка. Но вот зрители выходили в фойе (свои первые гастроли в Москве Утёсов и его оркестр проводили в театре «Мюзик-холл» в здании где теперь играет Московская оперетта), и в фойе из репродукторов; они снова слышали слова прощальной песни. И на улице из репродукто­ров снова неслась мелодия: «Пока, пока, вы нас, не забывайте», в то время как на большом киноэкране показывалось изображение оркестра.
Напомню, что это был 1930 год, когда радио еще не вошло так прочно в быт, когда не было телевизоров, кинематограф еще мол­чал и то, что сегодня могло бы пройти незамеченным, тогда произ­водило большое впечатление.
Вначале оркестр состоял всего из десяти музыкантов, и это был обычный джазовый состав: рояль, ударные инструменты, трубы, тромбон, саксофоны, банджо. Постепенно появились и начали за­нимать все большее место струнные инструменты: скрипка, контра­бас и даже виолончель. Саксофоны все чаще уступали место клар­нетам, появилась и флейта, в других джаз-оркестрах не встречав­шаяся. Все это привело к тому, что оркестр приобрел гораздо большие возможности, увеличилось число музыкальных красок, кото­рыми он пользовался. Оркестр теперь мог исполнять не только спе­цифически джазовые вещи, но и произведения, предназначенные для симфонического оркестра, конечно, для данного состава инстру­ментов переработанные. Кроме того, с введением большой группы струнных и деревянных духовых инструментов в исполнении оркестра появилась гораздо большая гибкость, мягкость и лиричность. Под аккомпанемент такого оркестра хорошо зазвучала не только задорная, но и лирическая песня, Вспомним, как оценивал американский джаз А. М. Горький: «Но вдруг в чуткую тишину начинает сухо стучать какой-то идиотский молоточек — раз, два, три, десять, двадцать ударов, и вслед за ними, точно кусок грязи в чистейшую, прозрачную воду, падает дикий визг, свист, грохот, вой, рев, треск; врываются нечеловеческие голоса, напоминая лошадиное ржанье, раздается хрюканье медной свиньи, вопли ослов, любовное кваканье огромной лягушки; весь этот оскорбительный хаос бешеных звуков подчиняется ритму, едва уловимому, и, послушав эти вопли минуту, две, начинаешь невольно воображать, что это играет оркестр безум­ных» Вот этого в оркестре, руководимом Утесовым, нет, Или, точнее, это возникает только в тех случаях, когда оркестр пародирует американские джазы. Наоборот, оркестр Утесова поражает мело­дичностью своего исполнения, хотя, с другой стороны, когда это не­обходимо, не отказывается и от джазовой бравурности, подчеркнутой джазовой ритмичности.
В этом оркестре все или, во всяком случае, почти все музыканты — подлинные виртуозы, преодолевающие любые технические трудности и умеющие, как говорится, раскрыть душу произведения. То обстоятельство, что большинство музыкантов работает вместе вот уже четверть века, позволило добиться исключительной ансамблевости. Если к этому еще добавить, что вещи, исполняемые орке­стром, обычно мастерски инструментованы, то легко понять, почему джаз производит такое большое впечатление и всегда имеет успех.
Но ведь это не просто джаз-оркестр; это театрализованный джаз-оркестр. Последнее обстоятельство придает ему допол­нительные достоинства. Это значит, что большинство его участников не только первоклассные музыканты, но и актеры. Они разыгры­вают сценки, ведут диалоги, по-актерски реагируют на шутку и сами могут ее подать. Иные из них танцуют, исполняют акробати­ческие трюки, обладают дарованием эксцентрика.
И, наконец, еще одно, очень важное качество: умение жить но­мером, умение жить на сцене не только в то время, когда оркестр звучит, но и во время музыкальных пауз. Обратите когда-нибудь внимание на оркестрантов, играющих в фойе какого-нибудь кино­театра. Как часто они, не стесняясь, разговаривают друг с другом, разглядывают публику или думают о чем-то своем, не имеющем никакого отношения к той вещи, которая только что была исполнена или же будет исполняться. Этого в оркестре, руководимом Утесовым, не бывает никогда.
Еще одно обстоятельство:  умение зрительно усилить, подчеркнуть то, что звучит в оркестре. Иногда это достигается тем, что та или иная группа оркестрантов встает или весь оркестр сосредото­чивает свое внимание на исполнителе-солисте. Здесь на помощь приходит и свет и то, как рассажены музыканты. Многого здесь добивается и сам Утесов: известно, что в своем оркестре он не только певец и конферансье, но еще и дирижер. Каждый дирижер оказы­вает эмоциональное воздействие на публику, усиливает впечатление от музыки. Утесов доводит свою жестикуляцию до большой выра­зительности, но она никогда не оказывается самоцелью, а всегда помогает раскрыть музыкальное произведение. Те, кому доводилось видеть, Утесова, знают, как это достигается. Особенно удачно в этом отношении исполнение «Танца с саблями» из балета «Гаянэ» А. Ха­чатуряна.
Используя театральные возможности своего оркестра и. свои незаурядные актерские способности, Утесов не без успеха ставил с музыкантами целые пьесы и обозрения. Большой успех имел «Музыкальный магазин» (музыка И. Дунаевского, текст В. Масса и Н. Эрдмана, режиссеры А, Арнольд и Л. Утесов), великолепный образец эксцентрической комедии-обозрения.
Сейчас Утесов главным образом ставит программы-диверти­сменты, дающие наибольшие возможности показать достижения композиторов и поэтов-песенников, его собственные разносторонние актерские возможности и возможности оркестра. В эти диверти­сменты ои охотно включает других певцов, танцоров, акробатов. Здесь начала свой путь Э, Утесова. Выступала известная жанро­вая певица А. Коваленко. В течение ряда лет под оркестр пели О. Тезелашвили и К. Лазаренко. В оркестре сделал первые, и удач­ные, шаги дирижер и композитор Н, Минх, Ряд лет с оркестром выступали танцоры А. Ревельс и В. Новицкий, эксцентрик- музыкант Н, Самошников, танцоры братья Б. и Ю. Гусаковы, акро­бат и танцор Ф. Сергеев. А многие музыканты в той или иной программе исполняют самостоятельные эстрадные номера.
ляемый трубачом Эдди Рознером. Почти столько же лет, сколько оркестр Утесова, существует оркестр, руководимый Борисом Рен­ским. За последнее время большого успеха достиг оркестр под управлением Олега Лундстрема. Есть джазы, или, как иногда у нас их называют, эстрадные оркестры, в национальных республиках, Не* мало имеется и самодеятельных джаз-оркестров.
Иногда у нас кое-кто решительно высказывается против: джаза, считая, что это типичное порождение современной буржуазной куль­туры. Но, во-первых, уже доказано, что в основе джазовой музыки лежат народные негритянские мелодии, а во-вторых,, само, по себе сочетание музыкальных инструментов еще ничего не решает. На рояле можно играть и произведение Бетховена и буги-вуги. Инструмент здесь ни при чем. Другое дело — репертуар джазов. Конечному Утесова и его оркестра были недостатки и ошибки, пря­мые репертуарные срывы. Ну а много можно назвать художников, особенно художников ищущих, у которых всего этого не бывало? Но в основном репертуар у Утесова и у его оркестра состоял из хо­роших вещей, и они много сделали для пропаганды как советской музыки, так и советской песни. И другие наши джазы тоже в основ­ном пользуются доброкачественной музыкой. И если мы действи­тельно хотим повести решительную борьбу против музыкальной, и в том числе джазовой, пошлости, то следует всячески поддержать наши джазы, помня, что они могут вести активную пропаганду под­линно хороших образцов советской музыки. Иногда спрашивают: а нельзя ли джазы заменить симфоническим оркестром? Пускай молодые люди, вместо того чтобы слушать джазовую музыку, ходят на симфонические концерты. Конечно,, симфонические концерты — дело очень почтенное, и слушать их необходимо, но одно другое не может заменить, Под джаз удобнее танцевать современные танцы; джаз больше приспособлен для эстрадных выступлений, под него естественно спеть лирическую или же юмористическую песенку, исполнить акробатический танец, И, наконец, есть ряд значительных музыкальных произведений, которые написаны специально для джаза и лучше всего звучат в джазе, Джазы заняли прочное место в нашем искусстве, теперь уже и они оказывают свое влияние на музыку других жанров, Уничтожить джазы едва ли кому-нибудь удастся, хотя попытки в этом отношении и предпринимались. Да и не уничтожать джаз надо, а помочь ему, прежде всего борьбой за качественный репертуар,, за высокую культуру исполнения.
Леонид Осипович Утесов прошел большой и трудный путь от начинающего актера театра миниатюр до народного артиста РСФСР. Советское правительство высоко оценило деятельность ар-
тиста, наградив его в 1945 году орденом Трудового Красного Зна­мени.
Тридцать лет он руководит оркестром, тридцать лет он поет, И многие из песен, впервые исполненных Утесовым, расходятся по всей стране. Назовите даже в маленьком городе или в деревне имя Утесова— его знают. Такую популярность нелегко добыть, еще труднее ее удержать. Утесов сумел сделать это. Сколько миллионов людей, слушая его иа ; концертах или по радио, вместе с ним пере­живали любовь к своему городу, к своей стране, к девушке, к жене, к детям. Сколько людей, вспоминая свою юность, вдруг взгрустнут и чуть-чуть слышно, почти про себя и для себя, запоют песню, услышанную ими у Утесова. Тридцать лет на эстраде — и мы не устаем его слушать. Он стал мудрее, но лирическая сила сохра« пилась у артиста в полной мере.
Миллионы зрителей благодарны Утесову за его песни,, за его шутки, за то радостное, умное и лирическое искусство советской эстрады, которое он утверждает. А ведь благодарность публики — это высокая награда артисту.
И'когда люди прочтут книгу Утесова, они поймут, каких трудов стоила ему каждая шутка, каждая песня, что значил его путь в искусстве. И хочется верить, люди еще больше полюбят замечательного артиста.

Следующая глава >>>